Неодолимая власть природы

Ему нравится, что в Карлсбаде никто не обижает животных и белки там совсем ручные.

Поэт пишет о незатейливых русских цветах — медунице, купавке; его восхищает аромат влажной древесной коры, воздух леса после дождя. Родные поля и леса, реки и озера, вся русская природа имеет над ним непреодолимую власть. Все в той же «Литературной исповеди» Толстой пишет: «Воздух и вид наших больших лесов, страстно любимых мной, произвели на меня глубокое впечатление, наложившее отпечаток на мой характер и на всю мою жизнь».

Он настолько близко ощущает природу, что нередко в стихах непосредственно с особой нежностью обращается к деревьям, цветам: «Деревцо мое миндальное», «Ты не плачь, береза, бедная, не сетуй!», «Колокольчики мои, цветики степные!», «Уж, ты, нива моя, нивушка!», «Гой, ты, бор дремучий!». В этих обращениях слышится народное отношение к природе, всегда близкой русскому человеку.

...Большая часть жизни Алексея Константиновича прошла в путешествиях. Весной он пишет из своего подмосковного имения Пустыньки: «Представьте весеннюю ночь, теплую, черную, звездную. Кругом лес, пылающий костер из хвороста, в соседнем болоте кричит цапля. Что может быть в мире более поэтического, более прекрасного, более таинственного?» А две недели спустя письма его летят в Россию уже из Парижа, затем из Рима, Милана, из Карлсбада. Возвращаясь на родину, Толстой не живет долго на одном месте: Москва, Петербург, Красный Рог, наконец Крым, где поэта особенно привлекало море.

Оно то плескалось у его ног и казалось таким покорным, то внезапно меняло цвет, темнело, хмурилось л вдруг грозно обрушивало громады волн на притихшую землю. Эти постоянные изменения настолько нравились поэту, что он часами готов был ждать на камне того времени, когда «море бросится в объятья изнывающей земли», а потом снова замрет у ног Тавриды. Алексей Константинович хорошо понимал воспитательное значение красоты. Он говорил: «Поэзия Должна возвышать нравственный уровень людей, внушая им любовь к прекрасному». И сам неуклонно следовал этому завету.

И в воздухе звучат слова, не знаю чьи.

Про счастье и любовь, про юность и доверье,

И громко вторят им бегущие ручьи,

Колебля тростника желтеющие перья.

Пускай же, как они, по глине и песку

Растаявших снегов, журча, уносят воды, Бесследно унесет души твоей тоску

Врачующая власть воскреснувшей природы.

 

2009